Я кaмeнь в вaш бpocaю oгopoд,
Β кpacивых гaлcтукaх тупыe ocтoлoпы!
Зa чтo вы тaк нe любитe нapoд,
Κopмящий вaши «пpaвeдныe» ж…пы?
Я ктo? Я pядoвaя мeдcecтpa.
Живу, кopмлю дeтeй нa 10.300.
И нeт ужe нaдeжды нa Χpиcтa.
Βce чaщe вcпoминaю кoммуниcтoв…
Учитeль, вpaч — тaм гopдocть и пoчeт…
Πepeдoвик зaвoдa — чecть и cлaвa.
И нa куpopт, и в caнaтopий кaждый гoд
Стpaнa cвoих paбoчих пocылaлa.
А я cижу и плaчу. Κaк мнe жить?
Я нe лeнтяй, я — гpaждaнин Рoccии!
Учу дeтeй я Рoдину любить,
Ηo вoт зa чтo — им oбъяcнить нe в cилaх…
Дo пeнcии oтeц мoй нe дoжил…
Κopмил ceмью, нe выдepжaл нaгpузки…
И в пeнcиoнный фoнд вceгдa плaтил!
Γдe eгo дeньги? Дeтям? Χpeн вaм pуccкий!
А мaмa, двa инфapктa пepeжив,
Дeтeй училa ΗАШΕЙ, РУССΚОЙ РΕЧИ,
Β итoгe кукиш c мacлoм пoлучив…
Зa чтo нac гocудapcтвo тaк кaлeчит?
Святoй и гoлoзaдый нaш нapoд
Сдaeт кoпeйки дeтям нa cпaceньe,
А» бaтюшкa» нa джипe нaм пoeт,
Жeлaeт вceм вceлeнcкoгo тepпeнья.
Дoчуpкa хoчeт пeть и тaнцeвaть,
Учитьcя в шкoлe нa oдни пятepки…
Ηo чтo eй мaмa-мeдик мoжeт дaть?
Рaз в мecяц мяco… Κaк жe этo гopькo!
Μoгучaя, вeликaя cтpaнa,
Ты нeпoкoлeбимaя дepжaвa…
Тaк чтo жe ты нe цeнишь ни хpeнa
Πpocтых людeй, coздaвших твoю cлaву?Оксана Афонина, мeдcecтpa Лoтoшинcкoй ЦРБ
Всякому делу предшествует мысль. Мысль является продуктом деятельности мозга. Деятельность мозга в истории жизни на Земле предопределила ведущее место человека среди других живых существ.
Несомненно, естественное развитие человечества предполагало и естественную работу коры головного мозга, то есть свободную от внешних воздействий и принуждения. Об этом и многом другом можно прочесть в прекрасной книге современного учёного Юваля Ноя Харари (См. «Sapiens. Краткая история человечества»). Таким образом, деятельность мозга и выработка им мысли есть процесс естественный и исторический. А потому свобода мысли является также естественным явлением. Мысль несвободная – это уже за гранью природы, за пределами естественной нормы. Между тем, в той же истории человечества параллельно со свободой мысли непрерывно следует и насаждение, культивирование, поощрение мысли несвободной, искусственно формируемой, изобретаемого всякий раз в противовес мысли свободной симулякра мысли, её фикций, подделок, подобий и т.д. В общем, также, как за человеком всегда следует тень его, за мыслью свободной всегда идёт мысль искусственная или иная её реконструкция.
Согласно Ною Харари получается, что только свободная работа мозга, а соответственно, и мысли способствуют прогрессу человеческого развития и его эволюции. Вывод, конечно, грандиозный. И непререкаемый. То есть, если идти от обратного, то торможение свободы мысли, стремление загнать её в в какое-либо прокрустово ложе, придать направление, увеличить или уменьшить скорость и т.д., наоборот, ведёт к торможению и самого прогресса. Иными словами, несвободная мысль не может вести к прогрессу. Однако у философов на этот счёт несколько иное мнение. Хотя и у них, если очень внимательно оценивать их видение, можно прийти к заключению, что и это, казалось бы, совершенно противоположное иное мнение отнюдь не противоречит логике Ноя Харари. Ибо так было, как считает он, в начале пути человечества, когда ещё не было сформировано социума, когда Homo sapiens действовал в одиночку, согласно собственному свободному разумению. Весь последующий прогресс человечества связан с коллективной формой существования людей, проявляемой в большей или меньшей степени. Здесь свобода как таковая, а вместе с ней и свобода мысли, претерпевает некоторое раздвоение, приобретая двойственный смысл и характер. С одной стороны, человек вынужден подчинять себя, своё эго интересам коллектива, социума, ибо иначе не выжить, с другой стороны, он должен стараться сохранить свою индивидуальность, сохранить данные иму от природы качества свободной личности, свободного и независимого мышления. И такой дуализм нисколько не ограничивает возможности коры головного мозга, не сужает свободу мысли. А, наоборот, делает её, мысль, ещё более подвижной, маневренной, оперативной.
Здесь мы вплотную подошли к философским категориям свободы и необходимости, долга и воли, как психологических феноменов. Всем нам известна фраза школьных учителей о том, что свобода – это не вседозволенность, а осознанная необходимость. В более позднее время, изучая философию, этику, право, социологию и другие подобные науки, мы в достаточной степени разобрались и скорректировали эту формулу до понимания, того, что свобода – не просто «осознанная необходимость». Свобода — это «осознанная необходимость действовать по справедливости». При этом под справедливостью мы, конечно же, понимаем понятие о должном, содержащее в себе требование соответствия деяния и воздаяния, соответствие прав и обязанностей, труда и вознаграждения, заслуг и их признания, преступления и наказания. Именно о такой свободе в той или иной степени говорится и в теориях Маркса, и в учении Фрейда, и выводах Ницше, ну и, несомненно, у Эриха Фромма. Я уж не говорю вообще о таком со всех сторон авторитетном мыслителе, как Иммануиле Канте с его безупречным категорическим императивом.
То есть за свободным человеком всё же оставлено право личного выбора той самой границы, за пределами которой его личная свобода заканчивается, и он обязан подчиниться требованиям социума, какими бы жёсткими они не были. Этот личный выбор зависит от очень многих факторов (требование законов, опыт, культура, воспитание, долг, честь, психологический статус, насилие, принуждение и т.д.). Но даже в рамках каждого из названных выше факторов всякая личность может варьировать своей свободой. В зависимости от той или иной жизненной ситуации. Или самой личности. Ведь есть психотипы с явно выраженным врождённым стремлением к свободе, а есть люди с инстинктивной тягой к подчинению. Для одних свобода, словно маяк, мерцающий и зовущий вперёд, несмотря на туманную даль и мрачные тучи, закрывающие свет от маяка. А для других – это непосильное бремя, от которого они сами хотят побыстрее избавиться. А потому ни сама личность, ни социум не могут до мельчайших деталей регламентировать степени свободы или несвободы человека. У поэта-философа Максимилиана Волошина есть на это счёт такие строки: «Устами каждого воскликну я «Свобода!», / Но разный смысл я каждому придам».
Свободомыслие является производным от самой свободы. А потому к нему применимы те же критерии, что и к основной категории. Однако пределы свободомыслия могут быть значительно шире самих действий личности. Ибо в социуме, как правило, регулируются и регламентируются только физические процессы, поведение, ну и крайне малая часть в интеллектуальной сфере. Всё остальное, казалось бы, должно быть отдано на усмотрение самой личности: размышления, беседы, дискуссии, творчество и т.д. Ан нет! Многие общества устанавливают пределы и для мышления. Труды Замятина, Хаксли, Оруэлла – это не фантазии авторов, а вполне достоверная реальность. Ещё какая реальность. Прочитаем – и ужаснёмся!
Что касается России, то вольномыслие, а особенно инакомыслие у нас с некоторых пор стало запрещённым занятием. Почему. Потому что в условиях существования в ней классов, страт, деления на группы и экономические категории богатых и бедных, в условиях социального расслоения народной жизни с помощью однообразия, в том числе и в мышлении легче управлять подданными. В армии ведь тоже однообразие есть одно из самых надёжных условий крепкой воинской дисциплины. В доклассовом обществе образ мысли людей не регламентировался. Но с появлением классов, разделом обществ …. Иномыслие не поощрялось вообще нигде в мире, особенно в прошлые эпохи. Джордано Бруно здесь самый говорящий и самый «горящий» пример. Но мы – о России. Вольнодумец в обществе – это не только что-то отличимое, выпячивающееся из обыденного, привычного, устоявшегося, это ещё и большой раздражитель общественного сознания, возбудитель смуты, крамольник и бунтовщик.
Обращусь к моему самому любимому литературному произведению, которое в годы взросления и приобретения философской мудрости было «настольной книгой юности», к комедии «Горе от ума». Александр Грибоедов очень живописно нарисовал в классических образах явных антагонистов Чацкого и Фамусова. Характер взаимоотношений вольнодумца и представителя правящего дворянского класса говорит о многом. Ни мысли этих героев, ни их отношение к окружающему пространству не совпадают и идут параллельными и, более того, взаимно отвергаемыми друг друга и враждебными курсами.
Фамусов по праву сильного не только не признаёт правоту Чацкого, а считает его вредным обществу бездельником, который нигде не служит, никакой пользы не приносит. Хотя сам Чацкий на этот аргумент отвечает так: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Служить он готов, но делу, высокому, благородному, общеполезному, а не лицам, подобным Фамусову и Скалозубу, не тупым чиновникам и бюрократическим структурам. Вот вам и вольнодумец.
Сравнивая Чацкого и Фамусова, мы видим всю подлость и безнравственность представителя правящего класса, как говорится, «законодателя политических мод» Фамусова и его сторонников Молчалина и Репетилова. И на их фоне скепсис, а порою даже презрение к существующему миропорядку со стороны представителя вольнодумствующей молодёжи Чацкого. Но время вольнодумца Чацкого в том обществе, которое описывается в этой бессмертной и всегда актуальной комедии, еще не пришло. Главного героя изгоняют из своей среды, объявив его сумасшедшим.
Чацкий, руководствуясь здравым смыслом и чувством опасности, вынужден отступить из-за численного превосходства тех, кому он стал костью поперёк горла. Как это всё не ново! Его правда глаза колет. А острый язык режет всё остальное в тухлом, застоявшемся и провонявшем, как болото, обществе. Но он уезжает из Москвы не проигравшим, а победителем. Его речей испугалась светская аристократическая Москва.
Его правда страшна для них, она угрожает их личному комфорту. Таким образом, столкновение Фамусова и Чацкого – это не только спор двух поколений – образованного, умного, непокорного и свободолюбивого с, хотя и более опытным, но уже застоявшемся в своих суждениях и чувствах, омещанившемся, и, как бы сказали ныне, обуржуазившемся, амбициозным и, более того, непомерно высокомерным.
Это действительно столкновение двух разных миров, двух систем, двух галактик. Это столкновение идей, идеологий и мировоззрений. И в подобных людских столкновениях всегда и везде ведущую роль играли вольнодумцы, люди, мыслящие вольно, свободно, иначе, чем вся человеческая масса народа вокруг. И, особенно, иначе, чем правящая элита, чем ведущие правящие партии, классы, лица. Почему же их роль особая?
Потому что именно эти люди, обладая повышенной социальной чувствительностью, имели достаточный ум, свободную душу и большое мужество, чтобы высказывать свои видения обществу, чтобы призывать к совершенствованию общественных отношений, устранению негатива в них и достижению процветания нации, общества и государства. Вот за это они и терпели! Вот за это, как писал уже в XX веке такой же вольнодумец, учёный и поэт А.Л.Чижевский, «Во все века и все народы / Пытали, мучили и жгли / Святых подвижников свободы / И мудрых путников Земли».
Прежде чем мы начнём повествование на эту тему, как и в любом научном труде, давайте обратимся к терминологическому аппарату. Итак, кого же мы называем вольнодумцем, инакомыслящим, свободомыслящим? Согласно Словарю русского языка Ожегова С.И., «вольнодумец» — это тот, кто отличается вольнодумством». А, соответственно, «вольнодумство – это слегка критическое, скептическое или отрицательное отношение к существующим порядкам (первоначально к религии).
Согласно другому источнику – Словарю русского языка Института русского языка Академии наук СССР под редакцией А.П.Евгеньева, «инакомыслящий» — это имеющий иной, не сходный с кем-либо образ мыслей, иные убеждения, взгляды. Здесь, чтобы глубже познать весь смысл, очень важно определить значение первого корня этого сложного слова — «инако».
Поскольку в звучании данного выражения таится глубокая старина, обратимся за поиском его значения и к источнику более старшему, чем названные мною словари. Согласно Большому толковому словарю русского языка В.И.Даля, слово «инакий», «инаковый» обозначает иной, не такой, как этот, другого вида, отличный от этого. Он стал инаков – изменился. Можно сделать это и так и инако, инаким образом. «Иначить» — это переиначивать, изменять, переделывать на другой лад. «Иномыслие» — иной, другой образ мыслей, разномыслие.
Таким образом, видим, что в содержании слов «вольнодумство», «инакомыслие», «иномыслие», «разномыслие» нет совершенно никаких негативных, тем более антиобщественных акцентов, которые придавали бы тем, к кому они отнесены, какую-либо отрицательную психологическую и общечеловеческую характеристику. Такую характеристику уже искусственно додумывают, если необходимо и вольдумство, и вольнодумцев-инакомыслящих, их идеи, речи, суждения, взгляды подвергнуть критике, обструкции, ответственности, наказанию за их несоответствие установившимся взглядам и мнениям.
В российской истории к подобному способу расправы над теми, кто мыслит иначе, стали прибегать не сразу с периода древности. Дело в том, что доклассовый, то есть родо-племенной (первобытно-общинный) строй древних славян и русов не знал имущественного, а значит, и социального расслоения. Общинная демократия сохранялась очень долго, а предводители народа, ставшие в последующем удельными князьями, были полностью зависимы от общественного мнения и все стратегически важные решения принимались на общинных собраниях или дружиной, если находились в походе.
Несомненно, в таких условиях общинной демократии разномыслие не только не осуждалось обществом, а даже приветствовалось, поскольку помогало вырабатывать наиболее верные решения, правильные стратегические и оперативно-тактические ходы в битвах и обыденной жизни. Глас свободного человека имел большое значение и в разбирательстве общины с теми, кто нарушал общественные устои, кто отходил от правил поведения и обычаев своего рода, племени. Глас народа воистину был гласом Божьим — vox populi, vox dei.
В таких условиях существования социума важную роль в формировании не только общественного мнения, а идеала играла ведическая религия древних славян и русов, многие традиции и верования которой сохранились вплоть до наших дней в приспособленных народом к христианской религии ритуалах, а также приметах, празднествах, поклонениях.
Большая роль принадлежала также старейшинам рода, седым и опытным мудрецам, к мнениям которых прислушивались и старались им следовать. Особенно авторитетными считались волхвы. «Правдив и свободен (был) их вещий язык и с волей небесною дружен». Это – Пушкин, «Песнь о вещем Олеге». «Из темного леса навстречу ему / Идет вдохновенный кудесник, / Покорный Перуну старик одному, / Заветов грядущего вестник …»
Но по мере расслоения общества на бедных и богатых последние всё больше и больше закрепляли именно за собою право решения главных вопросов, определения политики, курса, объявления войн и набегов на другие племена и народы. По мере того, как общество постепенно приобретало ярко выраженные классовые различия, появлялись глубокие, а затем и вообще непримиримые противоречия между всевозможными группами людей, а раскол доходил до фантастических размеров.
И вот на этом этапе истории и появляется негативное отношение правящих кланов, групп, классов к носителям свободной мысли, которая в условиях неравенства, раскола, ущемления прав, волей-неволей становится критической, осуждающей, высмеивающей, несоглашательской и противостоящей. Свободомыслие появляется как реакция на неразумное ущемление свободы, как реакция на несправедливое устройство общественной жизни, как некий конструктивный противовес деструктивному управлению обществом.
При этом вольномыслие, вольнодумство проникает не только в сферы индивидуальной обыденной жизни, оно захватывает общественное мнение и сознание, оно проникает в коллективные собрания, психологию групп, страт, даже масс (См., например работу Хосе Ортега-и-Гассета «Восстание масс»).
А далее – оно, вольномыслие, становится предметом культуры, искусства, является содержанием литературной прозы, поэзии, журналистики, проникает в музыку, живопись, скульптуру, театр, даже в архитектуру. По мере проникновения вольномыслия в обыденную, интеллектуальную, духовную жизнь общества правящие классы чинят ему всё больше и больше всевозможных преград, цензурируют, устанавливают различные виды запретов, наказаний, ответственности.
История вольнодумства в России, как и во всём мире, жестокая и кровавая. На интеллектуальном и духовном уровнях человеческих отношений происходили не меньшие драмы и трагедии, чем в политике и экономике. Тут были и войны (не менее обширные, чем протестантские движения в Европе), и сжигания на кострах, и тюрьмы с лагерями, и десятилетние опалы, и много ещё чего, что характеризовало непринятие инакомыслия, вольнодумства, и людей, носителей других взглядов и иных концепций устройства общества.
Но всегда, во все века люди, проповедовавшие взгляды, близкие к обществу, а значит более правдивые и объективные, были признанными авторитетами обществ, социумов, в которых они жили. Со временем их стали называть либералами. Да и происхождение слова «либерал» непосредственно связано со словом «свобода» (liberti). Таким образом, от волхва до либерала оказалось не так уж было и далеко. Вообще, либералами были очень многие инакомыслящие прошлых времён. Чаадаев, Новиков, Радищев, Болотов, даже многие царские сановники Сперанский, Уваров, в молодые годы Победоносцев, таковыми были многие декабристы, социалисты-народники, диссиденты-шестидесятники, вольнодумцы-крамольники семидесятых и восьмидесятых (поэты, писатели, адвокаты, иная интеллигенция).
Но их инакость отличалась всё же не ненавистью к своему народу и к своей стране, а противостоянием с властью, сначала царской («тебя, твой трон я ненавижу»), а затем с коммунистическим режимом, вообще с любым режимом. Эти люди, несмотря ни на что, были всё же уважаемы, если не у самого народа, который по большей части о них мало знал, то у передовых его представителей.
Основным качеством, вызывающим такое уважение была их жертвенность. Они отдавали себя во имя служения людям, общему делу справедливости в обществе, торжеству правды. И служение, и жертвенность исходили из общей концептуальной основы объекта этих жертвенности и служения — народа.
Однако со временем либеральная мысль стала выхолащиваться, скуднеть, терять былую народность и жертвенность. И со временем либерализм выхолостился до такой степени, что перестал нести в себе свои первоначальные свойства. И уже в книге «Философия неравенства» Н.А.Бердяев со всей силы своего негодования набрасывается с обличением либералов России. Он пишет: «Правда либералов – формальная правда. Она ничего не говорит ни положительного, ни отрицательного о содержании жизни, она хотела бы гарантировать личности любое содержание жизни. …» Но не только в формальности и в формальной правде обвиняет либералов русский философ. Он анализирует проблему гораздо шире и глубже.
«В основе нашего либерализма был внутренний порок, — говорит учёный. — И потому ваш либерализм не мог не пасть. Либерализм ваш роковым образом изменил своей единственной возможной духовной основе. Вы сделали декларацию прав человека и оторвали её от декларации прав Бога. В этом был ваш первородный грех, за который вы наказаны». Действительно, будучи, в основном верующими людьми, объекты критики философа лишь формально ходили по церквям и молились Богу, а в собственных деяниях противоречили ему, забывая божьи заповеди и их содержание не вкладывая в свои поступки».
И далее: — «Вы забыли о том, что декларация прав человека должна быть связана с декларацией обязанностей человека. Путь, на котором права человека были оторваны от обязанностей человека не довёл вас до добра. На этом пути выродился ваш либерализм. Требование прав без сознания обязанностей толкало на путь борьбы человеческих интересов и страстей, состязание взаимоисключающих притязаний». (См. Н.А.Бердяев. Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии». М.: Астрель. Полиграфиздат. 2010. – с. 169, 175).
Либералы новой, нынешней эпохи, эпохи капитализма и феодальной власти бюрократии сегодняшней России «начинались» ещё в советскую эпоху. Но несли в себе они подмеченные ещё Бердяемым те же самые пороки, в которых он обвинял либералов-современников. Из неё (эпохи) они вынесли ненависть к партократии, а через неё — ненависть к социализму вообще. Вольнодумцы новой эпохи, назовём их неолибералами, в отличие от либералов прошлого стали не только идеологами нового либерального общественно-экономического строя. В России он проявился в виде криминального бизнес-капитализма, в виде страшной чёрной полосы в жизни людей, в мировой истории.
Эти талантливые и очень образованные люди своею интеллектуальной деятельностью приняли самое активное участие в победе этого строя над социалистическим мироустройством, в утверждении бандитского криминального рынка по всей России, в его поддержке, несмотря на многочисленные пороки, несмотря на его преступную суть, антинародность и глубинное непринятие обществом.
Вот такая их концептуальная противоречивость и привела к тупику, к когнитивному диссонансу и экзистенциальному кризису. Чем объяснить приведённые в ряде едких произведений мерзкие и циничные высказывания некоторых представителей современного неолиберализма о своём народе, о русской нации, русском человеке, русском мужике, русской женщине, в конце концов, осмеянной ими устами нерусской певицы на Евровидении, о нашей стране вообще?
С одной стороны, они внесли огромный вклад в разрушение СССР и оплёвывание социалистической идеи, которую они не поняли по всей своей сути и, идентифицировав её с самой властью и её деструктивными проявлениями, посчитали основной виновницей всех бед и невзгод страны.
С неистовством ярых борцов они вместе с бандитами, махровыми проходимцами и жульём, спекулянтами, фарцовщиками, подпольными миллионерами корейками и прочим сбродом, жаждавшим быстрого обогащения, впряглись в разрушение социалистических устоев и возвращение капитализма, в его неистовую защиту и популяризацию. Но получили за этот свой «подвиг» лишь сомнительную славу и презрительные клички «либерал». Психологически — это уже серьёзный повод для того, чтобы после этого брызгать слюной.
С другой стороны, и это основное, они запутались в своих идейных установках и ориентирах. Основное здесь кроется в раскрытии понятия «социализм», а оно непосредственно связано с понятием «социум», то есть с обществом, народом. Преимущественно русским народом. Выступив против социализма принципиально и бесповоротно, они оказались в жестоком плену собственных иллюзий и теоретических ошибок, ибо тем самым в конце восьмидесятых годов и начале девяностых, концептуально отделили себя от этого самого социума, от народа, его забот и чаяний, от той же медсестры, которая написала стихотворение, взятое мною в эпиграф к настоящей статье.
А, как оказалось, он, социум, то есть народ, капитализм не только не принял за тот общественно-политический строй, в котором он хотел бы жить. Он его категорически отверг! Он выступил ярым противником и частной собственности, и олигархов, и бандитских методов лживой экономики, и лживой политики, ведущейся в интересах такой экономики. И не народ ведь в этом стал виноват, а новые владельцы свалившейся им с неба гигантской собственности. Виновной в этом стала сама буржуазия и купленная ею с потрохами выросшая, как на дрожжах, новоявленная феодально-чиновная рать.
В обществе произошёл огромных размеров раскол. И в этом расколе, расслоении в силу своей концептуальной позиции, неолибералы оказались по другую сторону от народа, который их отверг вместе с самой капиталистической системой. Как считает известный российский историк и писатель, автор и ведущий цикла программ на телеканале «Культура» «Кто мы?» Ф.В.Разумовский, раскол между элитой и страной возник после неудачной европеизации России. А к этому выводу стоит добавить, что сегодня этот раскол российской элиты и всего общества не просто проявляется с невиданной силой, а даже нарастает, приобретая крайне неподобающие и даже тревожные очертания.
Но она же, либеральная элита России, согласно своему «либеральному статусу» обязана выступать и против власти, которая в нашей стране тоже ведёт антинародную политику. А выступая против власти, и в то же время не видя никакой народной поддержки, неолибералы ещё больше озлобляются и против своего народа, и против своей страны. В которой они, худо-бедно, но всё же достаточно неплохо устроены. Во всяком случае, намного лучше, чем сам обычный и простой народ. Хотя им хотелось бы, конечно, ещё лучше. Учитывая заслуги перед буржуазией, перед капитализмом. Но и этого достаточно. При отсутствии здорового конструктива и союза с эксплуатируемым буржуазией и чиновными феодалами народом.
А потому полагаю, что нынешним либеральным диссидентам уже никогда не выбраться из под тех глыб, из под которых выбрались их советские предшественники. У тех были ясно очерченные цели, чёткая концепция, ясно представляемые противники в виде совпартноменклатуры, имелись хорошие союзники и более-менее нейтральный народ. Нынешние сами себя загнали в угол, даже не заметив, как переместились в галактику «Кин-дза-дза». А вернуться в реальность, образно говоря, — нет нужного количества гравицапы!
Итак, страна, народ при такой либерально деформированной элите, выродившейся в русофобскую массу недовольных интеллигентов, на нынешнем отрезке исторического пути оказался без настоящих светочей разума, чести и долга, готовых не понарошку, а по настоящему жертвовать во имя высоких идей и интересов своего обманутого и заведённого в интеллектуальные дебри общества. А в России именно таких пастырей, волхвов, вольномыслящих Белинских и Добролюбовых сегодня как раз и не хватает. Наша страна сегодня – это такой уголок мировой цивилизации, где беспросветная нищета соседствует с зашкаливающей роскошью, громкие речи о справедливости отдают контрастом на фоне реальных фактов государственного бесправия и произвола…
Настолько тонко эти контрасты переплелись между собой, что грани между тем и другим уже не видит не только простой, не сведущий в тонкостях философии и познании материального мира человек, но и умудрённый опытом научных анализов и методик учёный, и даже целая академия наук. Ау, где вы – свободомыслящие и не ангажированные, справедливые и вольные мыслители, художники, поэты, политики? Кто, в конце концов, разъяснит заблудившемуся человечеству верный курс к истине и русской правде? Хотя, конечно же, таких в России много ещё осталось. Тот же упомянутый мною выше Феликс Вельевич Разумовский, например, учёные Платонов, Катасонов, Сулакшин, депутаты Бондаренко, Ступин, много ещё есть в России здоровых сил, есть ещё порох в пороховницах! Вопрос в другом: как сделать так, чтобы таких людей услышали? И пошли за ними, как за легендарным горьковским Данко…
* * * * *
Автор публикации
В советское время: военный эксперт комиссии Верховного Совета
СССР по привилегиям, старший военный прокурор управления общего
надзора Главной военной прокуратуры, ведущий инспектор Комитета
народного контроля СССР, главный военный инспектор-руководитель
группы главных инспекторов по особым поручениям при председателе
Контрольной Палаты СССР.