М.М. Старков, полковник юстиции
в отставке, ветеран Главной военной
прокуратуры
(О деле поднявшего антиправительственный мятеж на военном корабле капитана 3-го ранга Саблина)
Об этом трагическом событии на Балтийском флоте написано много статей, книг, ему посвящены многочисленные телевизионные передачи, как в нашей стране, так и за рубежом, оно положено в основу сценария, по которому в Голливуде снят художественный фильм. А произошло это в городе Риге во время празднования 58-й годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции, хотя готовилось данное выступление заранее не каким — то там диссидентом или агентом западных спецслужб, а заместителем командира по политической части большого противолодочного корабля (БПК) «Сторожевой» капитаном 3 ранга Саблиным В.М.
Напомню, что по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР от 13 июля 1976 года Саблин признан виновным в том, что он 8 ноября 1975 года, реализуя изменнические замыслы, направленные на изменение государственного и общественного строя СССР, в том числе насильственным путем, и умышленно действуя в ущерб военной мощи, территориальной неприкосновенности и государственным интересам Советского Союза, путем злоупотребления своим служебным положением и доверием экипажа, а также применения демагогических и обманных приемов, захватил власть на боевом корабле, выведя его из под власти Министерства обороны СССР, привлек подчиненного матроса Шеина в качестве соучастника преступления и неоднократно выступал перед членами экипажа с враждебными заявлениями и призывами, склоняя их и вовлекая в противоправные действия, использовал боевой корабль, обладающий обособленной территорией, автономностью существования, достаточной маневренностью и автономностью, мощными радиостанциями и вооружением, как средство давления на Советское правительство в целях достижения своих преступных намерений и, несмотря на категорические приказы вышестоящего командования остановить корабль, самовольно угнал «Сторожевой» за пределы Советской государственной границы.
За измену Родине Саблин осужден к исключительной мере наказания — расстрелу, а соучастник данного преступления Шеин — к 8 годам лишения свободы в ИТК строгого режима, из которых первые 2 года — в тюрьме. Ходатайство Саблина о помиловании Президиумом Верховного Совета СССР отклонено, и 3 августа 1976 года приговор в отношении него приведен в исполнение.
Обстоятельства происшедшего подробно изложены не только в приговоре, но и в многочисленных публикациях, как отечественных, так и зарубежных журналистов и писателей. Причем многие из них превозносили Саблина как героя, который бросил вызов существовавшему в СССР общественно-политическому строю и тогдашнему партийному руководству страны, а также призывал к обновлению всех сторон жизни и демократизации советского общества. По их мнению, выступление Саблина явилось предвестником грядущей перестройки. Наиболее полно и объективно данное событие изложено в книге В.В. Шигина «Мятежный «Сторожевой», автор которой, бывший политработник Балтийского флота, непосредственно имел доступ к архивным материалам и к уголовному делу в отношении Саблина.
Я согласен далеко не со всеми выводами автора этой книги, особенно относительно причин, побудивших Саблина совершить мятеж на боевом корабле, в частности с утверждением писателя о том, что за данным событием «стояли вполне определенные силы как на западе, так и в нашей стране». Указанное предположение объективно ничем не подтверждено и не основано на материалах дела. Судя по реакции на это чрезвычайное происшествие спецслужб, политиков и прессы западных стран, для них данное событие явилось полной неожиданностью. Но в целом автор, на мой взгляд, правильно составил психологический портрет Саблина и объективно изложил мотивы его противоправных действий.
До девяностых годов прошлого века о происшедшем на Балтийском флоте чрезвычайном происшествии в стране ходили лишь смутные слухи, поскольку уголовное дело было засекречено, а непосредственные участники данного события были предупреждены об уголовной ответственности за разглашение материалов следствия.
Сам я узнал некоторые подробности этого дела летом 1978 года, когда, будучи военным прокурором 3 отдела Главной военной прокуратуры, принял участие в работе комиссии Генерального штаба по проверке Дважды Краснознаменного Балтийского флота. Данная инспекция проводилась с целью проверки боеготовности, состояния воинской дисциплины и законности в частях и на кораблях флота, но инициирована она Министерством обороны именно в связи с событиями 1975 года на «Сторожевом». Комиссии была поставлена задача проверить выполнение запланированных мероприятий по предупреждению на флоте подобных чрезвычайных происшествий, обратив внимание на политико-моральное состояние личного состава и проводимую с ним профилактическую работу.
В ходе перестройки и особенно после государственного переворота в 1991 году, в результате чего распался Советский Союз, так называемая «демократическая общественность» стала выступать за отмену приговора в отношении Саблина, считая его жертвой тоталитарного режима. В связи с принятием 18 октября 1991 года закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» брат и жена осужденного Саблина В.М. обратились в высшие государственные органы с просьбой о его реабилитации. В начале 1992 года эти жалобы вместе с уголовным делом поступили на заключение в Главную военную прокуратуру.
Руководством ГВП эти обращения для объективности направлены на рассмотрение в 3-й отдел, в котором я тогда проходил службу, поскольку в специальном подразделении, занимавшемся в то время вопросами реабилитации осужденных и прокурорским надзором за расследованием следователями Министерства безопасности РФ государственных преступлений (ныне ФСБ), неоднократно рассматривались жалобы по делу Саблина и они оставлены без удовлетворения. По решению заместителя Главного военного прокурора генерал-майора юстиции Фролова В.С. мне было поручено проверить законность осуждения Саблина.
За время службы в Главной военной прокуратуре приходилось изучать множество уголовных дел различной категории, в том числе и в отношении лиц, приговоренных судами к исключительной мере наказания, но то были отъявленные негодяи, серийные убийцы и насильники. А тут передо мной предстал вроде бы порядочный офицер, выступающий с критикой негативных явлений, которые действительно имели место в жизни нашей страны. Но это было первое впечатление. По мере дальнейшей работы у меня создалось впечатление, что фанатизм Саблина в достижении поставленной перед собой цели по захвату власти на боевом корабле, и осуществление «коммунистической революции», граничил с невероятным исступлением и зашкаливающий все мыслимые пределы одержимостью. Откуда всё это взялось у советского офицера? Чтобы ответить на этот вопрос, стоит, очевидно, вернуться к его психологической характеристике.
Оказалось, что с ним мы обучались в одной и той же военной академии, правда, на разных факультетах, проживали в академическом общежитии на улице Б. Пироговская, дом 51, заходили в один и тот же подъезд, возможно, и встречались, в том числе и в читальном зале общежития, где так любил просиживать над изучением трудов классиков марксизма-ленинизма будущий мятежный замполит. К слову, большинство слушателей после самоподготовки спешили на недалеко расположенный от общежития стадион в Лужники, где играли на тренировочных полях в футбол и волейбол. А по возвращении в окнах читального зала видели склонившихся над учебниками и работами классиков одиноких прилежных слушателей, среди которых наверняка был и Саблин.
Я вовсе не хочу этим сказать, что трудолюбие, упорство и любознательность в учебе свидетельствуют о фанатизме, но факт остается фактом: именно во время учебы в военно-политической академии Саблин пришел к навязчивому радикальному убеждению о необходимости «коммунистической революции» в СССР, которую он сам решил и возглавить.
Как известно, фанатизм — это крайне агрессивное верование, которое не приемлет критики, фанатики готовы убивать, или погибнуть ради идеи, чтобы доказать свою правду. Они избирают себе высшую цель, идею, и слепо ей следуют. Как правило, фанатики — одиночки это высокообразованные люди, которые зацикливаются на одной идее, и их фанатизм, по мнению психиатров, зачастую развивается на фоне шизофрении.
Осуществив 8 ноября 1975 года свою навязчивую идею по захвату боевого корабля с мощным вооружением, и выведя его из-под подчинения Министерства обороны, Саблин в радиограммах потребовал от центральных органов власти предоставить членам экипажа ежедневно в течение полугода выступать в пропагандистских целях по центральному телевидению. Сам он перед строем личного состава корабля призвал поддержать его выступление и произнес речь, которая изобиловала пространными, отвлеченными рассуждениями глобального и даже космического характера, с многочисленными ссылками на произведения классиков марксизма-ленинизма, и призывами к революции.
В частности, он заявил: «Сейчас предстоят большие теоретические исследования настоящего положения нашего общества, в философском, экономическом и политическом планах. Начало этих исследований и есть уже начало революции, ибо революция — это могучее движение общественной мысли, это колоссальный всплеск колебаний ионосферы, который неизбежно вызовет деятельность масс и воплотится в материальном изменении всей общественно-экономической формации».
Отец осужденного — Саблин М.П. на допросе в ноябре 1975 года показал, что когда они с женой получили письмо от сына, в котором тот изложил свои убеждения и намерение захватить власть на корабле, то пришли в ужас. При этом они пришли к выводу, что «Валерий стал психически больным и только в состоянии болезни он мог дойти до таких убеждений». Реакцию родителей Саблина на преступное поведение сына и их попытку любыми путями спасти его от сурового наказания можно по-человечески понять, но и без их показаний в деле имелись серьезные основания для сомнений в психическом здоровье обвиняемого.
Сложившаяся в то время судебная практика исходила из того, что суд, решая вопрос о виновности лица в совершении особо тяжкого преступления, за которое по закону может быть назначена смертная казнь, в обязательном порядке должен располагать заключением экспертизы о его психической полноценности. К моему изумлению, такого заключения в деле не имелось. Что это? Незнание закона и судебной практики следователем и судом? Эту мысль я отбросил сразу, поскольку следствие по данному делу проводил следователь по особо важным делам центрального аппарата КГБ, а рассматривал его в суде сам председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР, опытнейший и уважаемый всеми военными юристами судья генерал-лейтенант юстиции Бушуев Г.И.
Представляется, что кто-то в самых верхних этажах власти не был заинтересован в проведении такой экспертизы, опасаясь, что Саблин будет признан экспертами психически неполноценным и избежит наказания. В таких случаях суд обязан направить подсудимого на принудительное лечение в психиатрическую клинику.
В подтверждение этого следует вспомнить дело младшего лейтенанта Советской армии Ильина В.И., который 22 января 1969 года возле Боровицких ворот Московского кремля расстрелял из двух пистолетов кортеж, в котором в первой машине ехали космонавты, а в пятой машине — Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев. При этом убит водитель второй машины и ранен мотоциклист кортежа, а сам террорист обезврежен охраной. При задержании Ильин объявил себя членом царской семьи Романовых, за которых якобы хотел отомстить. Позднее высказывал недовольство существующей властью, одновременно восхищался действиями Освальда, застрелившего Кеннеди, приводил другие мотивы своего преступления.
Вот тут-то по этому уголовному делу стационарная судебно-психиатрическая экспертиза была проведена и по её заключению у Ильина обнаружилось психическое заболевание в виде шизофрении и установлено, что в момент совершения преступления он не отдавал отчет своим действиям и не мог руководить ими. 18 марта 1970 года Военная коллегия Верховного Суда СССР на основании указанных выводов экспертов-психиатров пришла к выводу о невменяемости Ильина и освободила подсудимого от уголовной ответственности за содеянное, с направлением его на принудительное лечение в специализированную психиатрическую клинику.
После 20-лет лечения Ильина выпустили на свободу и он до сих пор мирно проживает в городе Санкт-Петербурге, получая пенсию от Министерства обороны, поскольку никто его воинского звания не лишал. Более того, из-за разгильдяйства должностных лиц воинской части, где он проходил службу, Ильина забыли исключить из списков личного состава, в связи с чем он потребовал выплатить ему денежное довольствие за время пребывания на лечении в клинике. И суд был вынужден его исковые требования по гражданскому делу частично удовлетворить. Говоря же о деле Саблина и в силу вышеизложенного, я пришел к убеждению, что ничем, кроме давления высших органов государственной власти на правосудие с целью ускорить расправу над мятежным замполитом, нельзя объяснить бездействие следствия и суда относительно необходимости выяснения в стационарных условиях психического состояния Саблина в момент совершения им преступления.
Учитывая, что Военная коллегия Верховного суда СССР, не располагая заключением о психической полноценности Саблина, признала его виновным в измене Родине и применила к нему исключительную меру наказания, не проверив, являлся ли он в момент совершения преступления вменяемым, мною был поставлен вопрос о возбуждении производства по вновь открывшимся обстоятельствам по данному делу, с направлением его для дополнительного расследования в следственное управление Министерства безопасности Российской Федерации, в ходе которого предложено более тщательно изучить данные о личности осужденного с проведением ему посмертной судебно-психиатрической экспертизы.
В ходе дополнительного расследования по вновь открывшимся обстоятельствам были устранены недочеты предварительного следствия, а эксперты института психиатрии им. Сербского, изучив представленные им материалы, пришли к выводу о том, что Саблин обнаруживает психопатические черты характера, но в момент совершения преступлений мог отдавать отчет своим действиям и руководить ими. Понятно, что эксперты-психиатры были лишены возможности непосредственно обследовать испытуемого и наблюдать за его поведением в течение определенного времени, что, несомненно, повлияло на полноту и обоснованность заключения. Кто знает, какой был бы вердикт экспертов-психиатров на предварительном следствии в случае обследования Саблина в стационарных условиях.
В ходе дальнейшего изучения дела у меня возникли сомнения относительно обоснованности осуждения Саблина за измену Родине, но не потому, что в его действиях не усматривалось признаков этого преступления, а по причине отсутствия в деле достаточных доказательств в совершении осужденным указанного деяния. Кроме того, суд, квалифицируя действия Саблина по статье 64, п. «а» УК РФ, не указал в приговоре к какой форме измены Родине он их относит и по каким признакам. Между тем, данная статья содержала четкий перечень умышленных деяний, направленных в ущерб суверенитету, территориальной неприкосновенности и обороноспособности СССР, выраженных в форме перехода на сторону врага, шпионажа, выдачи государственной или военной тайны иностранному государству, бегства за границу или отказе возвратиться из-заграницы, оказания иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против Советского Союза, а также в форме заговора с целью захвата власти.
Этот перечень являлся исчерпывающим и расширительному толкованию не подлежал. Сам Саблин, как на предварительном следствии, так и в судебном заседании последовательно утверждал, что захватил боевой корабль и вывел его в открытое море не с целью измены Родине, а чтобы использовать в качестве трибуны для выступления по радио, телевидению с критикой руководства КПСС и государства и тех негативных явлений, которые имели место в жизни страны. Тем самым намеревался добиться поддержки со стороны прогрессивных слоев общества, что, по его мнению, привело бы к возникновению дискуссии и устранению имевшихся искривлений и недостатков в деятельности КПСС и государства. Целей изменить Родине он не преследовал, боевой корабль угонять за границу не хотел, в заговоре по захвату власти в стране ни с кем не состоял и таких намерений не имел, использовать корабль и его вооружение против государства и его органов не планировал.
Эти утверждения Саблина ни в ходе предварительного следствия, ни в суде полностью не опровергнуты, а имеющиеся серьезные противоречия в его показаниях, особенно относительно выбранного им курса следования корабля, не устранены. Так, выступая перед офицерами, мичманами и матросами корабля 8 ноября 1975 года он заявил, что намерен следовать в Финский залив на Кронштадтский рейд, откуда по радио и телевидению обратиться к народу с призывом совершить Коммунистическую революцию. Однако на допросах признался в обмане сослуживцев и заявил, что не собирался идти в Кронштадт, а имел намерение выйти в открытое море подальше от советских берегов и там ожидать реакцию властей на его требование предоставить ему возможность беспрепятственно выступать перед советским народом по радио и телевидению.
По поводу выбранного им после выхода из Ирбенского пролива курса корабля — 290 градусов, который вел не в Кронштадт, а прямо в сторону шведского острова Готска-Санде, Саблин наивно пояснил, что это произошло случайно, во время маневрирования корабля, когда он был вынужден уклониться от преследовавших его пограничных катеров, один из которых якобы пересекал его курс. Однако это его заявление проверено в суде и не нашло подтверждения.
Командиры пограничных катеров показали, что они шли параллельным курсом и не приближались к «Сторожевому», а Саблин, несмотря на их требования остановиться, упорно вел корабль курсом 290 градусов по направлению к шведским территориальным водам. Не помогли ни уговоры, ни угрозы применить оружие, ни появление самолетов, которые облетали БПК на малых высотах. В ответ на это на БПК неожиданно для всех стали угрожающе проворачивать башни артиллерийских установок в сторону пограничных катеров. Только после бомбежки и повреждения корабля, он остановился и, как положено, поднял гюйс-носовой флаг.
О том, что курс 290 градусов выбран Саблиным не случайно, свидетельствовали и зафиксированные в ходе осмотра данные навигационных средств БПК «Сторожевой», в частности, показания автоматического прибора прокладки курса корабля. Сам Саблин признал, что прокладку курса БПК «Сторожевой» выполнил лично, о чем свидетельствовала и приобщенная к делу навигационная карта с проложенным им маршрутом корабля в сторону шведского острова Готска-Санде.
При расследовании дела показания Саблина отрицавшего намерение угнать корабль в Швецию, а также изменить Родине, должной оценки не получили, указанные противоречия не устранены, и им не дана надлежащая оценка в обвинительном заключении. Следователи следственного отдела КГБ проделали большую работу по сбору доказательств по делу, но их работа, как мне представляется, не носила настойчивого наступательного характера, они добросовестно фиксировали показания обвиняемого об отсутствии у него умысла угнать корабль за границу, и не приняли должных мер по установлению истинных намерений Саблина после того, как управляемый им корабль шел курсом 290 градусов на Швецию, до территориальных вод которой оставалось всего сорок три мили, 2,5 часа хода.
Помнится, случай из далекого 1970 года, когда я проходил следственную стажировку в военной прокуратуре Североморского гарнизона в качестве исполняющего обязанности военного следователя. Мой опытный наставник и профессионал своего дела майор юстиции Пегов, ознакомившись с моими первыми протоколами допросов, сделал мне тогда существенное замечание: «запомните навсегда, — сказал он, — следователь не писарь, а исследователь, который, опираясь на факты, должен настойчиво, с соблюдением закона, добиваться истины по делу». Очень мудрое, скажу я вам, наставление. Вот такой наступательной и настойчивой работы по делу Саблина я не заметил, а его многочисленные допросы сводились к фиксации выдвигаемых им в свою защиту противоречивых показаний, некоторые из которых были просто абсурдны.
В частности, Саблин на одном из допросов на вопрос следователя, как он намеревался поступить, когда на корабле закончится продовольствие и топливо, заявил, что собирался увести корабль подальше от советских берегов, а запасы продуктов и топлива пополнять за счет проходивших мимо судов, т.е. по существу заниматься пиратством. Хотя сразу же после задержания он утверждал, что в таком случае освободил бы командира и офицеров, а корабль вернулся бы в базу.
Не сумев установить, к какой форме измены Родине относятся действия обвиняемого, и по каким признакам, следователь, естественно, не указал об этом и в обвинительном заключении.
Устранить это упущение в судебном заседании было невозможно, поскольку суд по закону не вправе выходить за пределы предъявленного лицу обвинения. Для устранения данного нарушения и составления нового обвинительного заключения необходимо было направить дело на дополнительное расследование, но этого не сделано, думаю, по той же самой причине, что и ранее, когда Саблину не была проведена обязательная в таких случаях стационарная судебно-психиатрическая экспертиза.
Впрочем, судьба Саблина была предрешена на самом «верху» еще до вынесения приговора, в чем я убедился, ознакомившись с весьма любопытным документом, имевшимся в деле. При наличии указанного решения высшего органа власти никто бы не позволил суду затягивать время с вынесением приговора.
При таких данных мне ничего не оставалось, как составить заключение по делу, с которым согласилось руководство ГВП, о необходимости изменения приговора в отношении Саблина с переквалификацией его действий, связанных с захватом корабля и угоном его за пределы советского государства, с измены Родине на воинские преступления.
Учитывая, что Саблин в нарушение требований воинской присяги, уставов и приказов, определяющих права и обязанности военнослужащих, обманным путем и физическим отстранением командира захватил корабль, вывел его за пределы территориальных вод СССР, чем подверг опасности жизнь и здоровье экипажа, чем совершил превышение власти, причинившее существенный вред, эти его действия было предложено квалифицировать по статье 260, п. «а» УК РСФСР.
Поскольку Саблин открыто отказался исполнить неоднократные приказы командования остановить корабль, или вернуться в Ригу, в результате чего по БПК «Сторожевой» применено оружие, и личный состав подвергнут смертельной опасности, эти его действия следовало переквалифицировать с измены Родине на неповиновение, повлекшее тяжкие последствия, преступление, предусмотренное статьей 238, п. «б» УК РСФСР. По совокупности совершенных преступлений определить ему наказание в виде 10 лет лишения свободы.
Также мною было предложено переквалифицировать действия Шеина, оказавшего содействие Саблину в захвате корабля и угоне его за пределы советской границы, с измены Родине на соучастие в превышении власти с определением ему наказания в виде 5 лет лишения свободы.
12 апреля 1994 года определением Военной коллегии Верховного Суда РФ приговор в отношении Саблина в соответствии с заключением Главной военной прокуратуры изменен, действия Саблина переквалифицированы с измены Родине на указанные выше воинские преступления, с определением ему наказания в виде 10 лет лишения свободы. При этом суд надзорной инстанции в своем определении подчеркнул, что Саблин за совершенные им преступления реабилитации не подлежит.
Примечательно, что сам Саблин в случае провала мятежа рассчитывал за совершенное им превышение власти получить именно такое наказание, о чем заявил перед строем личного состава, заверив матросов и старшин, что всю вину за захват корабля возьмет на себя.
На этом, казалось бы, и должно было закончиться мое участие в данном деле, но через пару лет пришлось вновь участвовать в его обсуждении, но уже на другом уровне.
В 1996 году бывший тогда губернатором Нижнего Новгорода Борис Немцов лично обратился к президенту Ельцину просьбой о полной реабилитации своего земляка Саблина, с признанием его жертвой политических репрессий тоталитарного режима. Президент передал заявление Немцова в комиссию по реабилитации жертв политических репрессий, председателем которой являлся небезызвестный «прораб перестройки», бывший главный идеолог ЦК КПСС при Горбачеве М.С. — Яковлев А.Н., личность неоднозначная и зловещая, сыгравшая заметную роль в развале Коммунистической партии и Советского Союза.
Яковлев сознательно разрушал страну, в которой родился, а также строй, за служение которому официально получал деньги как партийный работник. О том, что Яковлев был связан с иностранными разведслужбами председатель КГБ Крючков, по его заявлению в печати, лично докладывал Горбачеву, но тот никак не реагировал на это.
Вот какие откровения излагал этот «перевертыш» и изменник Родины в своих после перестроечных опусах: «Советский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность, тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь при этом интересами совершенствования социализма…. Оглядываясь назад, могу с гордостью сказать, что хитроумная, но весьма простая тактика — механизмы тоталитаризма против системы тоталитаризма — сработала».
Он не скрывал своей ненависти к большевизму, с презрением относился к русскому народу, хотя сам родился в простой крестьянской семье и всего достиг благодаря Советской власти. При этом он называл простых людей труда не иначе, как «люмпены»; не признавал значимость нашей истории, считал, что позорное прошлое России следует забыть, все сломать и строить страну заново.
Парадоксально, что этот «перевертыш» — антикоммунист, русофоб и иностранный агент, который сам заслуживал сурового осуждения за свою антинародную и антигосударственную деятельность, возглавил комиссию по реабилитации жертв политических репрессий, которая должна была вырабатывать рекомендации Президенту РФ для принятия решения по конкретным делам в отношении репрессированных граждан.
Заседание комиссии, на которой рассматривалось предложение о реабилитации Саблина, проходило летом 1996 года на Старой площади в здании бывшего отдела административных органов ЦК КПСС, участниками которого были, помимо председателя и его помощника, представители силовых структур, а также Верховного суда РФ. От Главной военной прокуратуры в работе комиссии приняли участие начальник 4 управления генерал-майор юстиции Лаврентьев Александр Глебович и я — его заместитель, знающий дело не понаслышке.
Председатель комиссии Яковлев, которого я увидел тогда впервые, производил впечатление усталого, болезненного вида человека с широким крестьянским лицом и лохматыми бровями. Встретил он всех довольно приветливо, поздоровался с каждым за руку, но во время заседания отмалчивался, сидел насупившись, с недовольным видом.
Первым слушалось дело левой эсерки Марии Спиридоновой, известной революционерки и террористки, расстрелянной в 1941 году. Не помню, по каким причинам, но это дело было рассмотрением отложено.
После этого помощник председателя приступил к изложению дела Саблина, в ходе которого стал с воодушевлением доказывать, что осужденный являлся идейным борцом с тоталитарным коммунистическим режимом, уголовных и воинских преступлений не совершал, в связи с чем подлежит полной реабилитации, как жертва политических репрессий.
Возмущенный необъективностью доклада, я попросил председателя предоставить мне слово, на что тот в знак согласия кивнул головой.
Прежде всего я обратил внимание членов комиссии на повышенную общественную опасность совершенных Саблиным преступлений, которая выразилась в том, что он обманным путем изолировал командира корабля, закрыв его в подсобном помещении и выставив охрану, захватил боевой корабль с мощным вооружением, вывел его из под контроля министерства обороны и использовал в своих эгоистических целях. Его непредсказуемые действия могли повлечь за собой серьезный международный конфликт, а также привести к гибели личного состава и самого корабля. Кроме того, он грубо нарушил воинскую присягу, законы, определяющие порядок прохождения воинской службы, и уставы вооруженных сил; оказал неповиновение, в том числе высшим должностным лицам министерства обороны страны. За подобные действия наступает строгая ответственность в любом государстве мира, вплоть до применения к виновным исключительной меры наказания. Как справедливо отметил историк Валентин Смирнов: «Армия и Флот — это не парламент, где можно переходить из одной фракции в другую. Для тех, кто преступил присягу в армиях и флотах всех стран, — финал один…».
Ссылку защитников Саблина либерального толка, в обоснование его невиновности, на Всеобщую декларацию прав человека, принятую Организацией объединенных наций в 1948 году, в данном случае нельзя признать обоснованной. В преамбуле этого документа действительно говорится о праве народа на восстание, но армия и флот — это особая организация, построенная на строжайшем соблюдении воинской дисциплины и порядка, беспрекословном подчинении вышестоящим органам власти и командирам. В противном случае в стране наступают хаос и беспорядки, ведущие к кровавым разборкам между различными социальными группами населения, а в итоге — к величайшим бедствиям и потрясениям для всего народа.
Что касается утверждения в докладе о том, что Саблин являлся идейным борцом с коммунистическим режимом, то я даже не стал подробно освещать эту тему, а огласил последнее слово подсудимого, произнесенное им в суде.
Вот что Саблин сказал сам, обращаясь к суду:«Я искренне раскаиваюсь в том, что нанес ущерб военно-морскому флоту, принес горе многим семьям… Куда бы меня не забросила жизнь, где бы я не работал, я все свои силы отдам служению Коммунистической партии и Советской Родине. Прошу вас поверить мне».
Собственно на этом заседание комиссии без вынесения какого-либо решения закончилось. Яковлев, явно недовольный таким развитием событий, даже не попрощавшись с участниками совещания, покинул помещение.
Что ответил Ельцин Нижегородскому губернатору на его просьбу о признании Саблина жертвой политических репрессий, мне неведомо, но с тех пор вопрос о реабилитации мятежного замполита не рассматривался.
Тем не менее упомянутые события далекого 1975 года и судьба Саблина продолжают волновать общественность. Многие задаются вопросом, а как бы он воспринял перестройку, распад Советского Союза и возврат к капитализму, если бы дожил до наших времен?
Лично я считаю, что Саблин, как любимый слушатель генерала — предателя Д. Волкогонова, возглавлявшего в то время кафедру философии Военно — политической академии, не подвел бы своего учителя и, как правильно написал в своей статье «Лицедеи» (Военно-исторический журнал — 1990, №19 стр. 73-79) генерал-майор юстиции Борискин А.Е., занял бы достойное место в ряду антисоветчиков.
В связи с этим вспоминается, как в 1967 году перед нами молодыми офицерами — первокурсниками ВПА с установочной лекцией выступил главный идеолог Вооруженных сил генерал Волкогонов и с большевистской страстностью проповедовал идеи коммунизма, обильно цитируя классиков марксизма-ленинизма, призывал хранить верность КПСС.
В 90-е годы прошлого столетия Волкогонов быстро сориентировался в политической обстановке, полностью перелицевался и стал отъявленным либералом, называл тех же классиков — политическими шарлатанами, а КПСС вообще обзывал непотребными словами, за что в народе получил очень точную характеристику: «прозревший подлец». За лицемерие и двурушничество его очень полюбило окружение Ельцина, поскольку бывший идеолог своими статьями и антикоммунистическими высказываниями оправдывал их же предательство. В армии и на флоте презирали Волкогонова и не скрывали этого. Однажды, как мне рассказал знакомый генерал, при нахождении в военной поликлинике один из боевых генералов-фронтовиков подошел к Волкогонову и в знак глубочайшего презрения к предателю плюнул ему в лицо.
Вот также и Саблин под прикрытием коммунистических лозунгов, путем обмана захватил власть на корабле, а проголосовавших против его программы офицеров и мичманов спровадил в трюм. И те, как стадо баранов, покорно отправились под замок.
Через 16 лет после трагических событий на Балтике история повторилась один к одному, но уже в масштабах всей нашей необъятной страны.
12 марта 1991 года около 80 % советских граждан включая все 15 советских республик, проголосовали за сохранение СССР, однако кучка негодяев, объявивших себя либеральной элитой, обманом захватила власть в стране, развалила великую державу, а Российских граждан отправила в «трюм дикого капитализма». И большинство наших сограждан также, как и моряки БПК, покорно пошагали в «прекрасное прошлое». Только на «Сторожевом» под контролем Саблина голосовали за его программу с помощью белых и черных шашечек, а новоявленные нувориши для этих целей использовали продажные избиркомы.
При этом Российский корабль резко поменял курс, а вечно пьяный капитан выбрал курс 290 градусов — на запад, что едва не привело к катастрофе. Поменяли капитана, но в команде еще осталось значительное количество либеральных управленцев первого призыва.
Поневоле такие сравнения напрашиваются при анализе упомянутых казалось бы несопоставимых событий второй половины 20 века.
Автор: Ветеран Главной военной прокуратуры, полковник юстиции в отставке М.М. СТАРКОВ
___________________
Автор публикации
В советское время: военный эксперт комиссии Верховного Совета
СССР по привилегиям, старший военный прокурор управления общего
надзора Главной военной прокуратуры, ведущий инспектор Комитета
народного контроля СССР, главный военный инспектор-руководитель
группы главных инспекторов по особым поручениям при председателе
Контрольной Палаты СССР.